Кир Булычёв "Разум для кота"
Если я долго не встаю, Мышка подходит к кровати и, зацепив когтями одеяло, осторожно тащит его на себя. Это первое предупреждение. Чаще всего я игнорирую первое предупреждение. Тогда он добирается до руки и дотрагивается лапой. Рука тоже не откликается. Приходится переходить к жестким мерам. Мышка выпускает когти и будит руку всерьез. В конце концов я, конечно, просыпаюсь. Мышка своего добьется.
Я поднимаюсь, ругая кота, он благородно трется бакенбардами о мои голые колени и усаживается посреди комнаты, пока я оденусь и застелю постель. Затем он несется к двери уборной, указывая мне правильный путь, потом ждет меня в дверях ванной.
Только тогда идет на кухню. Но не к своей тарелке, это было бы слишком просто, а Мышка не позволяет себе попрошайничать – это оставим для простых котов.
Мышка сидит у холодильника и глядит на меня. Только глядит. Он верит, что я не оставлю его помирать с голоду. Да и получив свою утреннюю рыбу, Мышка не бросается жадно к тарелке. Он сначала постоит рядом, глядя на меня, словно мысленно считает до десяти.
читать дальше Вечером, когда приходят с работы, Мышка сидит на кресле в большой комнате – оттуда лучше слышно, как поднимается лифт. По шагам он знает, кто идет. Сколько раз я видел, как Мышка, услышав лифт, не двигается с места, если к двери подходит чужой, скажем, не кормилец. Но если идут свои, Мышка опрометью летит к двери и садится так, чтобы его не задело, когда дверь отворится. При виде родственника – а Мышка глубоко убежден, что мы представляем собой стаю, в которой ему отведено хоть и не самое главное, но почетное место, – Мышка изображает красивого кота, для чего он растягивается на полу во весь свой солидный рост и начинает кататься и принимать элегантные позы. Если очень соскучился по людям за день, будет кататься долго и энергично, но если до того кто-то уже пришел и кормил его, то перевернется разок из вежливости и замрет.
Мышка странно молчалив для кота. Я его подобрал беспризорным котенком. Некому было учить его мяукать. А так как дома к нему относятся скорее как к собаке, чем к коту, то он и ведет себя как собака.
Когда ко мне пришел Свер-ди, Мышка даже не поднял головы, а лежал в кресле, прижав голову к сиденью, и внимательно разглядывал в дверь прихожей ломкого, сутулого инопланетянина, отлично понимая, что это очень чужое существо. Свер-ди снял сапоги, вытащил из сумки своего секретаря – большую мохнатую ящерицу по имени Диприда, посадил ее на плечо, прошел в большую комнату и сел на диван, в метре от Мышки.
Я боялся, что Мышка нападет на Диприду. Та тоже этого боялась и потому сидела напряженно и часто мигала. Но Мышка рассудил, что Диприда – не животное и территорию от нее охранять не надо. Спать он себе после этого не позволил, глаз не закрывал и даже показывал неудовольствие, подрагивая кончиком пушистого хвоста. Но не более того.
Мы со Свер-ди обсуждали свои научные проблемы, а через полчаса пришла Алиска. Услышав, как она вышла из лифта, Мышка прыгнул с кресла, перепугав Диприду, которая даже уронила компьютер, и уселся у двери. Затем он выдал сцену «красивое животное встречает долгожданную хозяйку» в полном объеме. Свер-ди смеялся, Диприда подобрала компьютер и тоже изобразила улыбку.
– Еще один шаг, и он станет человеком, – сказал Свер-ди.
– Я часто жалею, – сказал я, – что Мышка не может говорить.
– Или писать, – сказал Свер-ди.
Мышка понесся на кухню впереди Алисы.
– В то же время в нем живет отсталое дитя, – сказал я. – Он делает глупости. Рвет когтями диван, вчера чуть не грохнулся с балкона, охотясь на голубей. Говоря высокопарно, силой любви невозможно сломить барьер непонимания.
Диприда кивнула. Она это понимала.
– Что ж, – сказал Свер-ди, – еще недавно я мог бы сказать то же самое о моей Диприде. Помнишь?
Диприда кивнула и даже попыталась улыбнуться, что у нее не очень получилось, так как рот ящерицы не приспособлен для улыбки.
– Я был счастлив, когда изобрели энцелостимулятор. Он был предназначен для людей. И действие его оказалось удивительным. В течение года в школах не осталось отсталых детей. Должен признаться, что я никогда бы не стал профессором и никогда бы не прилетел к вам на Землю, если бы не стимулятор.
– Я читал, – сказал я.
– Сейчас его уже начинают употреблять у вас.
– Знаю, – сказал я.
– Первой моей мыслью было: а что, если я смогу помочь моей Диприде? Она жила у нас давно, мы любили ее, но домашнее животное – это домашнее животное. Мы называем порой зверей друзьями – это уступка любви. Дружить можно только с себе подобными.
Свер-ди погладил Диприду по мохнатому гребню, Диприда кивнула и начала что-то набирать на клавиатуре компьютера.
Вернулся Мышка. Видно, он поспешил с ужином, чтобы не оставлять меня одного в комнате со странными гостями. Совершенно по-собачьи, увидев свой мячик, забытый под столом, он схватил его и быстро унес в угол, за стопку книг, спрятал игрушку.
– Если хочешь, я тебе завтра принесу пилюли, – сказал Свер-ди. – Совершенно безопасны, опробованы на миллионах живых существ.
– Спасибо, – сказал я.
Мышка выглянул из-за книг. Ему хотелось поиграть мячиком, но гости все не уходили, и не исключено было, что они отнимут мячик, если тот слишком близко к ним подкатится.
– Алиска! – позвал я. – Ты знаешь, что завтра Мышик станет умнее меня и почти такой же умный, как ты?
Алиска мыла посуду и пришла в комнату не сразу. И не сразу поняла, какие светлые перспективы открываются для нашей стаи.
– И что он будет делать? – спросила она.
– Мышей ловить, – ответил я неумно.
– А в самом деле?
– Девушка, – сказал Свер-ди, – у нас с вами есть изумительный пример стимуляции мозговой активности – моя любимая Диприда. Диприда, скажи Алисе – ты счастлива?
Диприда поглядела на Алису, на Мышку, который принялся от нечего делать развязывать шнурки на моих ботинках, потом ловким движением лапки набрала текст на клавишах компьютера, с которым никогда не расставалась. На экранчике возникли слова: «Разумеется. Я была животным, а стала почти человеком».
– Умна, мое сокровище, – сказал Свер-ди. – Ты обратил внимание на слово «почти»? Она имеет в виду невозможность говорить. Правда?
«И это тоже», – набрала текст Диприда.
Мышка встал на задние лапки, потянулся к экрану компьютера – ему понравилось, как вспыхивают буквы.
– Потерпи, – улыбнулся Свер-ди. – Завтра ты сможешь это сам. Не кормите его на ночь, – обратился гость к Алисе. – Средство надо принимать натощак. Иначе не подействует. А лучше дать слабительное.
Потом он велел Диприде отпечатать синопсис нашей беседы, чтобы я его заверил, а он передал своему руководителю. Лапки ящерицы летали над клавишами.
– А что она делает, когда не работает? – спросила Алиса.
– Что? – Свер-ди немного удивился, но не стал обращаться с этим вопросом к Диприде, чтобы не отвлекать ящерицу от дела. – Читает. Иногда. Думает. Спит, ест – живет.
– А другие ящерицы?
– Ты хочешь спросить, есть ли среди них умные? – переспросил Свер-ди.
– Да.
– Это им не по карману. Может, через несколько лет…
– А сколько живут эти ящерицы?
– До двадцати лет, – сказал Свер-ди. – Но моя еще молодая. Ей пошел восьмой год.
– У нее есть дети? Друзья?
– У нее есть я. У нее есть пища для размышлений.
Диприда перестала печатать. Она смотрела на Алису.
Свер-ди начал собираться. Он надел сапоги, спрятал ящерицу в сумку. Напомнил, что кота не надо кормить.
Через час, а может, больше, я вспомнил, что давно не видел Мышку. Странно, я завтра скажу ему, что на улице шесть градусов мороза, а он кивнет… Надо будет купить для него миниатюрный компьютер. И можно будет снять с окон бадминтонную сетку – разумный кот не прыгнет сдуру с восьмого этажа за пролетающей птичкой.
Я прошел на кухню.
Кот сидел у своей миски и лениво, из последних сил жевал громадный кусок свиной вырезки, которую я купил утром совсем не для кота.
Алиса стояла над ним и ревела. Молча, только слезы по щекам.
– Что здесь происходит? – спросил я. – Ты забыла, что средство действует натощак?
– Мышку жалко, – сказала Алиса. – Может, ты передумаешь?
– Ты с ума сошла, – сказал я. – Мы имеем возможность оказать невероятное, сказочное благодеяние нашему коту. Он будет самым настоящим членом человеческой семьи. Понимаешь, какое счастье – ты ему рассказываешь, что с тобой произошло за день, а он тебе то же самое рассказывает.
– И что же с ним произойдет за день?
– Неважно.
– Важно. Ты из него хочешь сделать человека?
– Я хочу, чтобы он стал разумным существом.
– В шкуре обыкновенного кота?
– Внешность – не главное.
– Это не только внешность. Отец, подумай, ты мог бы жить в шкуре кота? С твоими интересами? С твоим желанием общаться, читать, путешествовать, спорить, говорить?
Алиса подняла кота на руки, и тот не спорил – он был так сыт, что мясо вызывало в нем отвращение, подобное тому, что испытывает к концу дня кондитер, съевший на пробу триста пирожных. Кот смотрел на меня большими, тупыми от сытости, бессмысленными глазами, потом пристроился поудобнее на теплых руках Алисы и блаженно задремал.
Когда на следующий день пришел Свер-ди со своими пилюлями, мы с Мышкой были заняты очень интересным делом. Я шел по коридору, делая вид, что не знаю, где кот. А кот бросался на меня сзади из засады под диваном, бил с ходу лапой, а когда я оборачивался, стремглав, изображая ужас, несся под диван прятаться.
– Скажи дяде: нет, спасибо, – приказал я коту.
Кот лег на спину и, вытянувшись, перевернулся, показывая белое пушистое пузо.
– Мы решили остаться очень красивым животным, – сказал я за кота. Тот ничего не понял и гордо пошел на кухню, проверить, не появилась ли в тарелке пища.